Читать всеЧас назад вернулась из театра "Современник": моя героическая тетя все же уговорила меня сходить на "Трех товарищей" с учетом подъема ко второй паре и длительности спектакля - 3 часа 45 минут. Знаете, я не пожалела ни разу за все три-сорок пять.
Я не так много читала в своей жизни, меня к этому никто не приучал, так уж сложилось, а из Ремарка и вообще пока прочла только одну вещь - "Триумфальную арку", которую я все еще грызу, но... Ремарк - это что-то, что для меня. Бытовое, откровенное, врезанное под кожу, как собственная жизнь. Я всегда влюбляюсь в произведение только тогда, когда в моей голове выстраивается вселенная - от вида за окном до ощущения текстуры покрывала на кровати главного героя и температуры в его комнате. Вот когда я точно знаю, как эта жизнь пахнет, какая она на ощупь, как темно в комнате и как режет глаза свет из-за штор - тогда это любовь.
(а уж писать я могу и вовсе только тогда, когда такая вселенная становится хэдканоном, но это частности все)
Я прочувствовала, как это - жить жизнью Готтфрида, Отто, Робби и Пат. Каждое прикосновение. Наверное, потому что это слишком похоже на мою собственную жизнь. Не знаю, говорила ли я об этом когда-нибудь в дайри, но у меня есть компания из трех лучших друзей, которых я считаю родными, которые считают меня - своей. И каждую минуту я ловила себя на мысли, что это, черт побери, мы. Сумасшедше, правдиво, дотошно, больно, по нервам - мы.
Жуткое ощущение, когда сидишь одна в театральном кресле, а до дрожи хочется, чтобы на соседнем сидел один из ребят - и вцепиться бы ему в рукав, и шептать сбивчиво, что у нас все будет хорошо, все будет по-другому, все будет правильно. Обнять и не отпускать никуда. Ни за что. Чтобы мы, все четверо, были счастливы.
Последнее время мне хватает нескольких дней, чтобы соскучиться по человеку, которого раньше могла спокойно не видеть больше месяца. Ломает. Сегодня прямо выгибало в кресле от невозможности подойти, ткнуться в плечо и вдохнуть запах. До чертиков не хватает этого "Я твой, ты моя" и наоборот. Не в каком-то романтическом плане (хотя что врать, и в нем тоже), но чисто по-человечески. Никто не хочет быть одиноким ни секунды своей жизни.
Я не плакала, когда застрелили Готтфрида. Хотя, соглашусь, у меня екнуло под сердцем, и снова отчаянно захотелось схватиться за моего, живого Готтфрида и убедиться, что с ним, заразой такой, все нормально. Сколько бы мы ни ссорились, сколько бы ни кидались друг в друга эфемерными тарелками, потерять его было бы слишком. Мне нужно было знать в тот момент, что он жив. Просто так.
Я почти не плакала, когда парой штрихов указали на смерть Пат - собственная экранная "смерть" никогда не была для меня такой уж проблемой.
Я заплакала, когда испустил свой вздох, похожий на крик раненого зверя или всхлип отчаяния, "Карл". И плакала, пока не опустился занавес.
Общие впечатления: сильный спектакль. красивый. мой.