[bla-bla-lab]

Скорее всего, это будет цикл зарисовок. Но продолжаться он будет медленно, ситуативно. Потому что эту историю я должна сначала написать в своей жизни - и лишь потом переносить куда-то еще. Знакомьтесь, Саасхш

Read

Мое имя. Я искал его много вечностей подряд и, наконец, нашел.
Саасхш.
Так звали меня вечно: столько же, сколько я был безымянным.

Она говорит мне, что в моем узком зрачке могла бы родиться маленькая Вселенная - от атома до черных дыр и сверхгигантов, раскаленных и могущественных, но я лишь свиваюсь в кольца и закрываю свои зеленые глаза. Вселенная – это скучно. Это долго, и об этом следует много думать, а мне не нужно размышлять о последствиях, чтобы наслаждаться тем, что я имею. Я люблю чувствовать. Я Чувствующий.

Лежу на теплой земле, расслабленно и неспешно втягивая воздух. Это удовольствие – не слышать собственный вздох, но чувствовать его – тонкой кожей ноздрей, легкими, расправляющимися под его давлением, сердцем, которое бьется в одном ритме с дыханием.
Золотисто-коричневая чешуя слегка отливает зеленым, и мне нравится это. Это полностью отражает то, что внутри. Всю гамму чувств. Все ощущения. Все тепло и спокойствие, и сосредоточенность. Если долго вслушиваться в себя, можно услышать сердцебиение Вселенной. Если лежать и не двигаться, можно почувствовать, как по твоим венам растекается ее тепло и рыжеватый свет.
Мне не нужно никуда идти, чтобы каждый день быть счастливым.

- Что ты думаешь о войне?
Она лежит рядом, положив руки за голову и тоже прикрыв глаза. Она пока лишь учится слушать: в ее голове слишком много вопросов и слишком много ответов.
- Я не думаю о ней.
- Саасхш. Но ведь на войне гибнут люди, которых ты так любишь?
Вытягиваю тонкий раздвоенный язык, пробуя на вкус воздух. Тепло и немного пыльно. Язык слегка пощипывает.
- Остаемся мы. Я и другие, подобные мне. А это значит, что никто не гибнет. Люди лишь тратят время на войну. Свое и чужое. Разбрасываются драгоценностями вместо того, чтобы совершенствоваться. Не хочу тратить еще и свое время на то, чтобы думать об этом. У меня всегда есть своя, внутренняя война - на случай, если мне захочется войны.
- Понятно, - отвечает она и закрывает глаза. Зеленые, как бутылочное стекло.

Она поет. Хотя нет, пение все же предполагает некое усилие, модуляции голоса, музыкальные моменты, динамику, развитие. Сейчас же она дышит, она погружена в себя, и я вижу свет, льющийся сквозь ее гортань, согревающий ее связки, преобразующийся в тончайший звук, который может услышать глухой и вечный змей. Такой, как я, например.
Мотив однообразен, она называет это словом «мантра». Но нет ничего красивее этого однообразия гармонии – одновременно подвижной и статичной, как дыхание. Цикл за циклом. Рефрен, рондо, самое светлое и естественное из всего, что мне доводилось слышать.
Нет ничего проще, чем слиться с ней сейчас, вплести свой голос в этот несложный рисунок, стать ею. Огромный змей, кольцами свернувшийся в теле девушки, поющий ее горлом - восхитительное зрелище, должно быть. Мало кто может увидеть это искрящееся свечение двух взаимосвязанных существ в одном едином Существе. Но я – это я. Цикл за циклом. Единый поющий.

Что снится людям? Людям снятся яркие цветные сны, сводящие их с ума. Ей снятся точно такие же. В них она может делать то, чего не может даже вообразить, когда просыпается. То, что она не в силах повторить, то, что никогда не повторяется наяву.
А что снится мне?
Мне снятся звезды, повторяющиеся друг в друге, вечные или почти вечные, сияющие отблесками далекого Солнца. Мне снится черный кашемир неба и шелк Млечного пути. Иногда мне снится ветер. Мне снится то, что всегда есть.
Но на грани сна и яви к ней и ко мне приходит одно и то же видение: пляж, тихий прибой, солнце и наши одинаковые зеленые глаза.
Наша вечная история.