Автор: Eleniel
Жанр: у меня в душе вечный флафф, так что это, наверное, он. такой comfort-fluff
Персонажи: Братья Холмсы и текстуальный Джон.
Рейтинг: пффф... G и чуть-чуть PG, наверное
Дисклеймер: фандом - самому себе, герои - фандому, а фик дарю Рыжему на день варенья.
Read it
Шерлок в очередной раз провел всех: вместо того, чтобы трагично умереть, завершив тем самым свой жизненный путь, он умер «не насовсем», всего лишь переехав в другую страну. Он остался жив.
Могло ли быть иначе, если единственный в мире консультирующий детектив Шерлок Холмс не тонет в Темзе, не горит в огне, и не испытывает страстей, губительных для разума? Он ведь даже не курит, понимаете?
Хотя так хочется... Особенно когда в маленькую квартирку на окраине французского города Дюнкерк заходит его старший брат. Господи Боже, с какой радостью Шерлок мог бы сейчас закурить…. Но Шерлок Джеймс Митчелл не курит (хорошая новость для легких), бережет здоровье и зимой никогда не выходит на улицу в расстегнутой куртке. Он вообще образцово-показательный молодой человек, если говорить честно.
А у Майкрофта как всегда идеальный костюм. Шерлок мог бы заметить пыльные с улицы ботинки (неужели старший и единственный Холмс шел от причала пешком?), учтивую улыбку, которая когда-то так раздражала, и очертания портсигара в левом кармане пиджака, но эти детали ему не интересны – буквы всех языков мира в гениальной голове складываются лишь в один немой вопрос «Как он там, без меня?».
Безусловно, Шерлок уже успел начать новую жизнь. У него теперь совсем короткие волосы, он носит свитера и джинсы, и у него больше нет того-самого-пальто, ведь оно осталось у Молли – как трофейный подарок любимому лондонскому моргу от погибшего частного сыщика. У него теперь абсолютно другой мир, где он, лаборант в местном университете, не отходит от колб и пробирок, пользуется потрепанным, бывшим в употреблении Nokia с царапинами на задней панели, а по утрам выгуливает собаку пожилой мисс Морелл. Просто так, потому что скучно. Ведь ему скучно. Очень. И даже по стенам не постреляешь – любимый браунинг вместе с лицензией на ношение оружия так и остался в Лондоне.
Зато у мистера Митчелла есть милая старушка-соседка, пара знакомых в университете и несколько поклонниц, которыми он, впрочем, не интересуется. Мисс Морелл как-то пробовала сосватать ему свою внучку Кэт – стройную молодую девушку со светло-русыми волосами до плеч и пронзительными карими глазами, но Шерлок подумал и отказался: переписать всю жизнь заново все равно невозможно. Хотя он приблизился к этому. Здесь у него есть все это – квартирка, работа, знакомые, пес мисс Морелл по кличке Терри… и нет ничего из того, за что стоило бы бросаться в пекло.
А на синем диванчике, еще не успевшем оценить свойства какой-нибудь кислоты или красителя, сидит Майкрофт Холмс. В сером костюме, черных лаковых ботинках и с портсигаром в левом кармане пиджака. Такой правильный Майкрофт – как с обложки какой-нибудь книги.
И у Шерлока в голове, кроме одного, самого важного, вопроса, роятся еще тысячи тысяч второстепенных, ответы на которые он не может получить ни от кого другого. Зацвела ли вишня на той самой небольшой улочке в Хакни, где они гуляли, когда Шерлоку было двенадцать? По-прежнему ли вкусный кофе продают в том самом кафе рядом с Ридженс-парком? Не выбросила ли череп миссис Хадсон, как продвигаются расследования в Скотланд-Ярде, какого оттенка помаду сейчас носит Молли Хупер, сколько стоят билеты на London Eye… и много-много других, не слишком важных на первый взгляд вопросов, которые Шерлоку почему-то кажутся очень важными. Каждый раз он будто бы боится задать их брату – и одновременно с этим боится не успеть задать их все.
В голове цветным ураганом проносятся картинки, сложенные из маленьких разноцветных букв этих вопросов, как из пикселей: Биг-Бен, здание Парламента, вишня, колесо обозрения с кабинками-капсулами, Гайд-парк, Темза, красный автобус… От всего этого пахнет настоящим домом.
Шерлок никогда не думал, что будет сентиментальничать в подобном ключе, но Лондон – это дом. У Шерлока дома в кресле лежит подушка с британским флагом, а рядом всегда - открытый Таймс, и в квартире обязательно пахнет книгами и чем-то таким теплым, что точно понятно – дом.
Лондон это место, куда хочется возвращаться. Лондон – это когда есть, к кому можно вернуться, а тебя будут ждать. Лондон – это когда не хочется уходить. Это его волшебная страна, куда нельзя войти, но о которой можно часами слушать сказки. И пока сказка продолжается, с лица бывшего детектива не сходит улыбка, особенно счастливая в лучах яркого солнечного света, льющегося из-за отодвинутых в сторону штор.
Они долго разговаривают, и Майкрофт терпеливо отвечает на все вопросы - даже самые, на его взгляд, идиотские. Он понимает - это неизбежно. Шерлок никогда не перестанет скучать.
Перед тем, как Майкрофт уйдет, они вместе курят сигареты из того самого портсигара, стряхивая пепел в круглую пепельницу. Старший брат молча тушит окурок и выходит. В следующий раз он навестит младшего через месяц – ведь это негласное правило: каждый месяц проводить вместе целый день. И уходить молча, не прощаясь - тоже правило. Поэтому Шерлок поднимается и молча идет проводить его. И, провожая брата взглядом, улыбается той самой улыбкой, которой когда-то улыбнулся Джону, забирая у него из рук коммуникатор Ирэн. Эта улыбка значит «ты не знаешь того, что знаем мы двое».
И как только силуэт Майкрофта скрывается за поворотом, Шерлок открывает почтовый ящик. О, это рождество. Маленькое, скромное, но зато он чувствует себя по-настоящему дома - всего-навсего с бумажным конвертом в руках.
Есть еще один человек, который точно знает, что он жив. Как Шерлок знает о том, что жива Ирэн Адлер. Впрочем, это сходство не так уж и важно.
Важно то, что на открытке, которую он аккуратно извлекает из белоснежного конверта, беглым врачебным почерком написано
«Мистеру Ш.Д.Митчеллу, Франция, Дюнкерк.
Как ты и просил, присылаю тебе открытку с Лондоном. Я выбрал эту, потому что на ней Биг-Бен и здание парламента, а через Темзу едет красный автобус. Это самая лондонская открытка, какую мне удалось найти. Наверное, Майкрофт уже был у тебя и рассказал все, что ты мог у него спросить. Знаешь, он не мог сказать тебе только одного:
Я по-прежнему люблю тебя.»